Директор СУМЗа уверяет, что выбросы с завода - "надуманный момент".

«Эти митинги дают обратный эффект»

— Вы, наверняка, ощущаете то неоднозначное отношение к СУМЗу, которое сложилось в нашем городе. В основном, это, конечно, касается экологии. В то же время Вы сами недавно говорили, что такое отношение основано на стереотипах, бытующих среди населения. Что Вы, как новый директор завода, планируете сделать, чтобы имеющиеся, по Вашему мнению, стереотипы сломать? И возможно ли это вообще?

— Сломать — это, конечно, жесткое слово… Мы выбрали другой путь — мы открыты. СУМЗ — абсолютно нормальный и достаточно успешный завод. И мы просто рассказываем о том, что делаем. Тем более, нам есть что сказать.

Ну, давайте сравним сегодняшнюю ситуацию с той, что была два-три года назад. Наши трубы, их же всем видно. Или они на всю катушку «шпарили», или сейчас — ничего над ними нет. А готовая продукция отгружается, причем на 40% больше, чем было. Поэтому улучшение экологической обстановки — это неоспоримый факт.

Вот первоуральцы говорят — мы задыхаемся. Но мы разобрали все десять обращений, поступивших из Первоуральска за последнее время, — во всех случаях ветер был в другую сторону. Более того, два обращения поступили тогда, когда СУМЗ вообще не работал из-за внештатной ситуации. В то же время, давайте посмотрим на панораму Первоуральска — глядя с наших шлакоотвалов, я насчитал там 22 трубы. Они же все равно что-то выдают! Поэтому то соглашение по улучшению экологической обстановки в Первоуральско-Ревдинском промышленном узле, которое у нас действует, нужно расширять — подключать новые предприятия, чтобы они занимались своими технологиями и отвечали за свое воздействие на окружающую среду. За счет одного СУМЗа уже не получится отсидеться.

— Но если побывать на митингах, которые в Ревде проводятся, почитать комментарии в Интернете, то можно убедиться, что есть достаточное количество людей, которые попросту не верят.

— Не верят во что?

— В правдивость информации, которую озвучивает СУМЗ. Мол, нам все равно пыль в глаза пустят…

— Я думаю, это все равно какой-то надуманный момент. Люди есть люди… Я общаюсь со многими горожанами и сегодня уже могу сказать уверенно, что все эти митинги и выступления дают обратный эффект. Ну, видно же, что есть реальные позитивные результаты нашей работы! На СУМЗе работает 3500 человек, которые прекрасно знают и понимают, что здесь происходит. У них есть семьи, друзья, знакомые, которые это тоже понимают. И люди в состоянии отличить оголтелую критику от конструктивной.

— Допустим, улучшение ситуации с выбросами большинство людей почувствовали. Но СУМЗ получает много нареканий от экологической общественности по работе со скопившимися отходами.

— Здесь нам необходимо совместно с другими предприятиями выходить на правительство Свердловской области, а потом, возможно, и на федеральный уровень, чтобы формировались совместные программы переработки отходов.  Взять наш фосфогипс — подавляющее его большинство накоплено еще в советское время, когда приоритеты отдавались производственным задачам, а не экологическим. Если мы сегодня хотим перерабатывать фосфогипс, то мы должны извлекать из него гипс, из которого можно уже делать стройматериалы. Но рыночные отношения никто не отменял, и  основное производство у нас — это медь, мы и так получили серьезные инвестиции на реконструкцию основного производства, да и сейчас идет дальнейшая модернизация. Поэтому непрофильные для нас производства нам не потянуть,  как мы со своими затратами на извлечение будем конкурировать с производителями природного гипса? Поэтому мы и ведем речь о возможности создания федеральной и областной программ, чтобы с помощью государства привлечь профильных инвесторов, поставить здесь производство по извлечению все того же гипса с конкурентной себестоимостью.

— Но фосфогипс пока что лежит там, где лежал десятки лет. А вот строительные пески СУМЗ вывозит в бывший карьер РКЗ, хотя они сертифицированы как «железистая добавка при производстве стройматериалов». Почему же они не используются по назначению?

— Используются. Мы достаточно плотно над этим работаем. По крайней мере, у нас заключен контракт на поставку песков с сухоложским заводом. И с «Искитимцементом» в стадии проработки.

— Но этого же явно мало. Почему их плохо берут?

— Здесь я не могу не сказать о плюсах, которые были раньше — в централизованной экономике. Тогда все было известно — кто что и сколько производит, кому что и сколько отправляет. А сейчас с каждым партнером нужно прорабатывать вопрос отдельно. Нужно решать проблемы с транспортировкой таких объемов песка — а железнодорожные тарифы нынче такие, что с ними в трубу вылетишь. В общем, очень много времени и сил уходит на то, чтобы выйти на какие-то договоренности.

— Почему же все-таки СУМЗ предпочел вывозить пески на Кирзавод? Ведь изначально было ясно, что это вызовет бурную реакцию общественности. Неужели не было других вариантов?

— Да нет, варианты всегда есть. Но, во-первых, этот карьер в свое время работал — там так же ездила техника, когда из него забирали глину. А потом, когда работы там прекратились, он начал превращаться в свалку. Мы прежде, чем начать там работать, вывезли мусор. Вывезли, между прочим, свыше 100 тысяч тонн. При этом, бытовой мусор имеет в своем составе 1-2 класс опасности — то есть самый высокий. А если говорить об общественном мнении, то разбудить можно любого зверя, если постоянно будировать эту тему… Я даже не знаю, что еще можно сказать, чего ранее не было сказано. У нас есть проект, который прошел все согласования во всех органах. Мы сделали все, что требовало от нас законодательство. А общественное мнение создается кучкой людей, я считаю, в большей степени в политических целях.

— Почему Вы так считаете?

— Посудите сами. Я периодически объезжаю территории, о проблемах которых говорят данные общественные организации. Мусором завалено все! Вот он, повод для каждодневной кропотливой общественной работы: собрать людей, убедить их, чтобы не гадили, выйти на руководителей предприятий, попросить технику, организовать субботники. Но этого же не происходит. Вместо этого некоторые люди активно «долбят» в Интернете тему карьера. А мы уже скоро закроем этот объект, сделаем там плодородный слой, посадим деревья — и будет нормальная территория.

— Но, тем не менее, СУМЗ сам дал этим людям повод «долбить» тему карьера. Если сравнивать те цели, которые ставил перед собой завод в этом проекте, и то негативное общественное мнение, которое было создано, то стоила ли овчинка выделки?

— А что в этой ситуации вызывает главный негатив? Это тяжелые машины, которые там ездят, пылят и разбивают дороги. За эти неудобства мы, конечно, приносим извинения жителям. Мы уже недавно разговаривали о том, чтобы привести в порядок дороги на этих участках. И транспорт не будет там ходить вечно. Я думаю, что до конца года мы завоз песков закончим и начнем благоустройство…

Да я, честно говоря, и не вижу уже особого негатива вокруг этой ситуации. Да, есть Клюкин и Гавриленко. Но говорить о том, что все население Кирзавода выступает против нашего проекта рекультивации карьера, я считаю, неправильно.

Пробы воды из скважин берутся постоянно — они одинаковы, никакого ухудшения не происходит. Мы все всем рассказали и показали.

— И тем не менее, многие по-прежнему уверены, что «СУМЗ всех купил».

— Только в первом квартале этого года у нас прошло 15 проверок, а в прошлом году — 49. Вы можете себе представить, как их все «купить»? Я — нет. Так что все разговоры о вреде этого проекта для здоровья граждан — надуманны. В конце концов, что из себя представляют эти пески? Это просто земля, из которой мы извлекли медь!